Воспоминания о вечеринке смешивались в каком-то безумном коктейле. Музыка долбила в ушах, и когда я слышал ее, хотелось пританцовывать в такт. Наверное, именно поэтому мои пинки двери были с такими паузами. Эшли все не открывала, хотя теперь подойдя ближе и сосредоточившись, я видел тусклый свет на первом этаже.
– Ну же, детка, открой, нам надо поговорить...
Я уперся лбом в дверь, вжимаясь в нее, будто надеясь, что смогу пройти сквозь стены. Тишина.
– Ах так! – я взъярился и еще раз от всей души пнул дверь. Ногу в ответ пронзает боль, шиплю и матерюсь сквозь стиснутые зубы. – Да какого черта Эшли! Я хочу всего лишь поговорить... – вряд ли она, конечно, слышит мой судорожный шепот.
Наверное, я могу поднять на уши всю улицу. И я действительно могу. Мне кажется, если я прямо сейчас не поговорю с Грин, если она не скажет мне в лицо, какой я мудак, мир рухнет.
Ее мнение мне всегда было важно, именно поэтому я с таким упрямством делал все, чтобы разочаровывать ее, раз за разом. Наши отношения подобны бессмысленным па в вальсе – шаг вперед, два шага назад. Когда мне казалось, что все, я победил, получил все, что мне нужно и теперь буду получать это всегда, она сбегала от меня. Ускользала, пряталась, снова скрывалась за маской «просто друзья, Стэн», и я оказывался опять у разбитого корыта. Я ведь пытаюсь. Я пытаюсь сделать что-то, что даст мне понять – оно что-то есть? Что-то было? Что-то еще будет? Я упрям без меры, но и я могу устать.
Кажется, на ветру (черт неужели всего 15 градусов?! Лето же) я немного протрезвел. Впрочем, трезветь я начал ее в машине, освободив желудок. Сейчас же, выплясывая под дверью такого знакомого и чуждого дома, я трезвел все больше.
Но это не значит, что я передумал говорить с ней.
Я всегда нетрезв, когда видел ее или думал о ней. А это на минуточку, 90 процентов моей жизни. Остальные десять приходятся на сон, где… естественно, я тоже думал о ней, но более, кхем, в личном ключе. И со мной навсегда, в каком бы я не был состоянии, останется ее образ –  раскрасневшаяся, с припухшими от поцелуев губ, за ящиками с реквизитом на съемочной площадке «Явления». До этого мы уже были знакомы, но именно тогда я впервые увидел не бывшую девушку лучшего друга, а... Эшли. И это сломало меня, подкосило. Это понимание, насколько я стал от нее зависим, за такой короткий период. Оно меня испугало. Поэтому я тоже бегал, но по-другому – Эшли бежала от меня и своих чувств, а я бежал за ней и за этими чувствами. Мне казалось, как только я перестану, остановлюсь – я перестану существовать. Не будет на Земле талантливого актера Себастьяна Стэна. Ведь я становился собой только вместе с ней.
Я знал, что она так не думает. Точнее, я мог только догадываться. Эшли пыталась убежать, но иногда я ее настигал, заставал врасплох. Я запоминал каждое мгновение рядом с ней, потому что мне казалось – больше ничего не будет. И я оказывался прав. Сколько раз мы были вместе за последние четыре года? Три, если считать тот случай. Да, его стоит считать.
Когда она снова отталкивала меня, я не страдал, не истерил и не психовал. Я мстил. Непонятно кому, себе или ей. Я заводил интрижки, пытался отвлечься алкоголем и травкой, и работал, работал, работал. Строго говоря, только работа могла отвлечь меня по-настоящему сильно. Фанатки отсасывающие в туалетах не есть предел моих мечтаний, на самом деле. Хотя наверное, впечатление среди друзей я производил диаметрально противоположное.
Вспоминается Эванс и его нравоучения, и нет, об Эвансе думать я не хочу. А потом я еще раз от отчаяния кулаки ударяю в дверь.
И в этот момент она открывается.
Я пошатываюсь и вваливаюсь в коридор, с трудом устояв на ногах. Эшли нападает, она всегда нападает когда боится, но она мне открыла, она не вызвала полицию, черт я все-таки неплохо изучил ее за четыре года. И не только в физическом смысле.
Расплываюсь в абсолютно глупой, пьяной улыбке.
– Эээээшлиииии, ты все-таки… от-открыла, – тяну гласные, пытаюсь поймать ее в объятья, девушка ускользает, и я ударяюсь лбом об косяк. – Б-блять! – клацаю челюстью, из глаз сыплются звезды. Да что ж такое не везет…
Прислоняюсь к злосчастному косяку, жду, пока реальность вокруг перестанет ходить ходуном, и абсолютно не вслушиваюсь в обвинения, которыми меня осыпает Эшли. Мне становится хорошо просто от того, что она рядом, или я рядом, это уже абсолютно неважно.
И неважно, что я внес хаос в ее уютный вечер. Неважно, что она ругает меня, что я все время рушу ее жизнь.
Я эгоист прямо сейчас, потому что она мне нужна.

Иногда мне кажется, что я проебал всю свою жизнь. Ну, или может быть не всю. Ок, точно не всю. Всего лишь последние четыре года, но смотря сейчас на Эшли, я понимал, что, к сожалению, креститься уже поздно.
Четыре года моей жизни. Четыре года ее жизни. А ведь они могли быть «нашими»… Я не знаю, кто виноват, я не хочу об этом думать, мы оба постарались, чтобы прососать момент, когда можно было все исправить. Никогда не было «мы», никогда не было «нас». Была Эшли, которая однажды, наверное, пожалела меня. Был я, слепой, глухой к ее желаниям и ее словам. Я хотел, и все остальное не имело значения. Я настолько привык получать то, что я хочу, что я не дал ей шансы прислушаться или присмотреться ко мне. И я не знаю, была ли возможность дать ей время. Я надавил, и получил обратную реакцию. Эшли испугалась. А еще она увидела мою худшую сторону. Мой эгоцентризм и остальные отрицательные качества, которые я сам в себе упорно не вижу. Я уж было подумал, что прямо сейчас мне все преподнесут на блюдечке с голубой каемочкой, ан нет. Получил я только пощечину, от которой не увернулся скорее от удивления, и поток бессвязной и нелогичной брани.
Я мудак, я сволочь, я, кто еще Эшли?.. У тебя закончились оскорбления? Ты не знаешь, что еще сказать? Давай же, я прямо сейчас стою тут перед тобой, молчу, охуевший от самой ситуации, и слушаю. Ты добилась своего. Я с л у ш а ю тебя. То самое, о чем ты твердишь мне четыре года, я наконец-то дал тебе это.
Эшли припомнила мне Лейтон, наш с ней случай на съемках «Явления», я уверен, будь ее воля, она бы еще и съемочную площадку «Однажды в Сказке» бы мне напомнила. И я даже удивился, когда она не стала перечислять всех моих бывших девушек поименно, а ведь, я знаю, она следила. Всегда через друзей, или интернет, она была в курсе моей личной жизни, и, черт побери, как же мне это льстило одно время.
Касаюсь горящей щеки обжигающе холодными пальцами. Усмехаюсь своим мыслям, мне трудно сосредоточится на том, о чем она говорит. Эшли выглядит очаровательно, когда злится: она вся раскраснелась, волосы растрепались, глаза горят праведным гневом.
– знаешь, почему ты еще не в полиции? – Ну просвети меня. – […]но ты же не меняешься. ни тогда, ни после. ты все такой же. 
– Так в этом вся проблема? – хрипло смеюсь, боже, я сам себе напоминаю душевнобольного. Зарываюсь пальцами в свои волосы и тяну за прядь волос. Боль на мгновение отрезвляет. Я делаю шаг к ней ближе, взглядом жадно пробегаюсь по всему телу, подмечая малейшие детали, малейшие изменения, наконец, добираюсь до ее глаз. – В этом? – и нет, Эшли, мне не слабо посмотреть тебе в глаза. – Я готов был измениться ради тебя, – шепчу, голос срывается, как у школьницы признающейся кумиру в любви. – Но я тебе оказался таким не нужен, Эшли. Ты уж реши, кто я для тебя.
– ты сволочь. эгоист, скотина, бабник.[…] ты раз за разом мне это доказываешь, звоня в мою дверь после очередного клуба.
– С этим я, пожалуй, поспорил бы, – не сдерживаюсь от замечания.
– […]но и не могу отрицать того, что люблю.
Пафосно, как в чертовой замедленной съемке, время вокруг нас растянулось в вечность. Вряд ли Эшли поняла, что она сказала, но я цепляюсь за эти слова, как за спасательную соломинку. Как за последний глоток воздуха. Кстати, неплохо было бы вновь начать дышать…
Стремительно сокращаю разделявшее нас расстояние, перехватываю ее запястья, готовые опять оттолкнуть меня, и второй раз за вечер прижимаю ее – в этот раз, к стене.
– Только попробуй, – мне кажется, это даже звучит с угрозой. – Только попробуй сказать, что мне послышалось, что я глухой, блять. Я все слышал, – я не знаю, есть какие-то нотки чего-нибудь в моем голосе или нет, но мне это уже неважно. Я отпускаю ее руки, но Эшли совсем не сопротивляется, потому что я ее в конце разломал и прошелся по осколкам. Зарываюсь в ее растрепанные волосы, большим пальцем провожу по приоткрывшимся губам. Тянусь и целую ее. Жарко и сразу глубоко проникая языком. Я целую ее, напоминая о том, что мы потеряли. О том, что у нас могло бы быть. С обещанием, что я это так просто не оставлю.
Пальцами скольжу по ее шеи, ключицам, ниже и, наконец, уютно устраиваю руку на бедре. Все это до жути напоминает наши поцелуи за реквизитом четыре года назад. Но с одним большим исключением.
Я в этот раз не позволю тебе сбежать, Эшли.

Отредактировано Sebastian Stan (2014-06-18 00:36:42)