Осень притаилась в каждом жесте встречных прохожих, в каждом окне, за которым мягко поблескивает пламя разожженного камина, в разметавшихся под ногами разноцветных листьях. Осень была во всех и каждом – солнце еще радовало теплом и, казалось, каждый день отчаянно сопротивлялось вынужденному уходу за горизонт, но в любом чувствовался едва заметный запах разложения гнилых листьев, взгляд надвигающейся зимы. И только у Роберта после лета наступила вторая весна. Он наконец-то познавал то, к чему шел чуть ли не всю жизнь. Отцовство. Все мы – жертвы семейного уклада. Одни, глядя на крепкий союз родителей, на толпу братьев и сестер, думают, что это идеал, вот она – вершина, которую нужно достигнуть. Или же, напротив, задавленные отсутствием любого рода уединения, бегут прочь из родительского гнезда так скоро, как только могут. А после не торопятся связывать себя серьезными отношениями, наслаждаясь свободой. Иные, происходя из неполной семьи, либо привыкают к полному или частичному одиночеству, либо говорят себе, что у них уж точно больше такого дерьма в жизни не будет. Они-то уж из шкуры своей вылезут, но их семья будет самой счастливой в мире - полной и дружной. Потому что такие люди знают, что бывает в противоположных случаях. Каждый стремится восполнить то, чего ему не хватает – в зависимости от того, к чему человек привык, и что себе нафантазировал. Однако, в жизни не все и не всегда бывает так, как мы хотим. Время, воспоминания, воспитание, новые победы и поражения, люди вокруг – все вносит свои коррективы. Роберт не мог сказать, что был счастлив в браке с первой женой. В основном, потому, что вообще мало что помнит из переживаемого им тогда, в пылу наркотического угара. Хоть их союз и длился целых двенадцать лет, это все была проходящая прихоть, надиктованная юношеским максимализмом, страсть, которая не слишком быстро, но все же угасла. О том периоде жизни у Дауни остались и счастливые воспоминания. Однако, примерно в то время Роб распрощался с мыслью о том, что у него когда-нибудь будет обыкновенная счастливая семья. Особенно это мнение укрепилось после бездетного второго брака с его милой Сьюзан. Сложно воспитывать двух детей одновременно, учитывая, что одному из них уже за сорок. Не так ли? Теперь это все в прошлом, покрытом нестираемым слоем пыли забвения. Когда-то бывшая его женщина выбрала другого и пошла по своей дороге, оставив Роба одного, поглощаемого бесконечной тьмой. Все его нутро проспиртовалось, готовое вспыхнуть от одной искры. В абсолютно каждой клетке все превратилось в распадающиеся атомы никотинового дыма. Каждый его сон принадлежал богу забвения, купающемуся в белом порошке. Каждый нерв замер в ожидании жизни, которая никогда не наступит. Все чувства обострены, на пределе, но среди них ты сам выбираешь, в какие краски будет раскрашен твой сегодняшний вечер. Иллюзия контроля подкрепляется очередной дозой. Посреди этого хаоса сидел он, в кресле, среди сгущающегося мрака, в центре бесноватого вихря угасания, с сигаретой в зубах, бутылкой виски в руке, следами белого порошка над верхней губой и на брюках. Совершенно остекленевшие глаза не видели, он не мог связать ни слова, хотя так много рвалось наружу, но не с кем было говорить, а разум слышал только отзвуки собственной агонии, захлебывающейся в наркотическом, полусъеденном монстрами аморальности, сне. И среди урагана, разносящего его мир на мелкие щепки, появилась Она. Заставив его видеть. Чувствовать. Жить. Роберт будто очнулся от бесконечной комы, настигнувшей его в царстве вечной зимы. И его личная весна растопила весь лед – вокруг него и в его сердце. Теперь он живет, быть может, совершенно обычной жизнью (насколько это возможно для публичного человека его уровня известности), но он никогда не был счастливее. Натали подарила ему чувство равновесия. Чувство того, что теперь-то в его жизни все на своих местах. Он пребывал в таком настроении уже несколько месяцев и когда в его жизни появился сын – это чувство только усилилось. Нынче они с Натали торопились домой, дабы отпустить няню маленького Джозефа восвояси. Премьера прошла весело, они повидались с огромным количеством людей, но все же приятнее всего была встреча с давно знакомыми коллегами. Это чувство возвращения в семью. Когда-нибудь и их сынишка станет ее частью. Даже если не пойдет по родительским стопам. Новоявленным родителям настоятельно рекомендуется почаще выходить в свет, чтобы не забыть, как смеяться. Не то, чтобы все было совсем плохо, но бессонные ночи давали о себе знать головной болью, рассеянностью и скверным настроением. И все же, то ли через некоторое время становится легче - то ли привыкаешь и уже не замечаешь многого из того, что так остро воспринимал прежде, то ли достоинства отцовства подавляют недостатки. Чувство счастья, переживаемое каждый раз, когда смотришь на своего карапуза, когда думаешь о том, что у тебя есть, перевешивает любые сложности не только от воспитания маленького человечка, но вообще любые. И когда Роберт смотрел на Натали, то осознавал, что ему ничего не страшно вообще.
- Мне кажется, теперь я не захочу выходить куда-либо еще очень долго. – Признался Роберт, открывая дверь перед Натали, и, заходя следом в дом. – Может быть, так и сделаем, а? Запремся дома, будем смотреть телек, разговаривать с Джозефом, спать...
Жизнь вне прицелов камер привлекала и расслабляла. Дауни младший на несколько месяцев отложил все проекты или отказался от некоторых вовсе, потому что пообещал Натали, что поддержит ее сразу после рождения сына. Далее они условились некоторое время чередовать свои съемки, чтобы кто-то из них мог постоянно быть при Джозефе. Новоявленные родители не очень любили оставлять сына с няней, предпочитая отдавать его родителям Натали, но и на это они (в частности, Роберт) шли очень неохотно. Над воплощением комиксной грозы преступников даже подтрунивали друзья, мол, вот наша мамочка идет. Роба часто можно было увидеть в компании Джозефа, расположившегося у отца на руках. Так что сегодняшний вечер стал, скорее, исключением из правила. Правила, которое гласило – никогда не оставляй своих детей с чужими людьми.
- Привет, Марк. Как ты сегодня? – Поздоровался Роберт с консьержем, который сегодня, как и всегда, выглядел безупречно – начиная от костюма, заканчивая взглядом.
В лифте Роб привлек Натали к себе и заключил ее в объятия.
- Может нам выбраться на природу? Съездить за город. Вокруг так много людей… - Сложно представить, но человек-батарейка действительно жаловался на обилие людей вокруг. Уже через пару дней на природе Роб стопроцентно полвечера сидел бы в скайпе, без умолку треща о новых впечатлениях от общения с сыном и новой прочитанной книге, но внезапно возникшее желание разгоралось лишь ярче с каждой минутой. - Я бы даже твоих родителей потерпел, если бы они с нами поехали... лишь бы куда-нибудь удрать, да подальше.
Наконец они у порога собственной квартиры, и пока Натали безуспешно ищет в своей сумочке размером с открытку, ключи, Роб достает свои.
- Я открою, не волнуйся. Наверняка, ты их дома забыла. – Рассуждает мужчина вслух. Недосып иногда оборачивается рассеянностью, и, теперь, мужчина уверен, что отдых им необходим. Он готов собраться сегодня же. Один поворот ключа и Дауни распахивает дверь, но тут же захлопывает ее обратно, гадая, увидела ли Натали что-нибудь. Он поворачивается к ней и берет за плечи. Смотрит прямо в глаза и старается сыграть так, как никогда – не показать страшенного испуга, который, парализуя и выметая из головы почти все мысли, до боли сжал все внутри.
- Только не волнуйся, вызови полицию. Я к Джозефу. – Роберт протягивает любимой телефон, на котором уже нажал на вызов службы спасения. Он снова открывает дверь и переступает через лежащее на полу тело застреленной няни их маленького сына. Дауни следует в детскую и замирает в дверях. На кресле сидит незнакомый молодой человек, укачивающий одной рукой их Джозефа, а другой направивший пистолет с глушителем прямо на входящего.
- Здравствуйте, мистер Дауни. - Говорит он спокойно, даже улыбаясь. - Я ждал вовсе не вас.
